Интересно, в России еще поп-корн не кончился?
Это ж сколько его надо, чтобы осилить все бесконечное число текстов
про: это проект Кремля -- это не проект Кремля -- это они заранее
придумали -- это они испугались Обамы -- это они испугались протестов
-- это у них раскол элит -- это новый замысел олигархов -- это они
просто идиоты
единственное здравое суждение.
Другая
линия: он в сговоре -- он не в сговоре -- он хочет власти -- он герой --
он говорил "черножопые" -- он никогда такого не говорил -- он еще хуже
нынешних -- он лучше нынешних -- он потворствует толпе -- он умеет с
людьми разговаривать -- он пустышка -- он единственная надежда, и т. д.
и т. п. устала продолжать.
Все думала -- на что похоже? И
вспомнила -- У Беттельгейма в "Просвещенном сердце" -- книге, в которой
он осмысляет свой опыт узника гитлеровских концлагерей. Он описывает
странную особенность заключенных -- они большую часть свободного времени
проводят, увлеченно, до хрипоты обсуждая лагерную администрацию. Кто с
кем в конфликте, у кого какое сегодня настроение, кто что за человек, у
кого какая жена и даже что у них сегодня на обед. Обсуждают вещи, на
которые совсем никак не могут повлиять, хотя, казалось бы, в такой
отчаянной ситуации, имея так мало времени, чтобы что-то обсудить, стоило
бы его тратить на более важные вещи, не так ли? Ну, если не планировать
побег, то хоть как-то попытаться улучшить свою жизнь, договориться,
скооперироваться? В конце концов, если совсем ничего нельзя сделать,
можно вспоминать близких, думать о вечном, стихи читать.
Но так уж устроена виктимность.
Меня
давно просили написать подробнее, что это и как устроено, я помню, что
обещала, и когда-нибудь таки напишу, но сейчас коротко. Виктимность --
есть деформированное состояние психики, адаптировавшейся к насилию.
Пока
насилие вызывает протест, гнев, страх, обиду -- это нормально, стресс
очень сильный, человеку плохо, но его картина мира остается нормальной и
в этой картине все названо своими именами: жертва, агрессор, сам акт
насилия, чувства, с ним связанные, последствия и т. д.
В идеале
чувства отрабатываются сразу: в противодействии силой или в спасении
бегством и обращении за помощью. Если дело оканчивается победой над
насильником или получением защиты от "своего", идет разрядка в торжестве
или в слезах, и все разрешается без последствий.
В осложненной
ситуации, когда драка или побег затруднены или в принципе невозможны
(например, реакция горя от потери близкого -- не убежишь и не с кем
драться, или когда ребенка обижает учитель в школе, а родители не
защищают), чувства частично или полностью "замораживаются" и тогда
развивается посттравматический синдром с длительными, иногда
отложенными во времени реакциями.
И в совсем-совсем плохих
случаях, когда насилие длительно и безвыходно, когда нет стратегии
избегания (невозможно "вести себя хорошо" и избежать насилия), а
витальная зависимость от насильника высока
(проще говоря -- никто,
кроме него, не накормит), психика, не в силах выдерживать стресс,
"сминается", деформируется, она больше не может выносить осознание
положения вещей таким, каково оно есть, и, чтобы защититься от
непереносимого стресса, меняет саму картину мира, саму систему
координат.
В которой "бьет -- значит любит ", "бьет -- так ему
положено, на то и хозяин", "у нас зря не сажают", "а как же нас не
бить, мы сами виноваты
нечего было кидаться камнями в полицию" и еще множество вариаций.
То
есть человек принимает картину насилия как "нормальную",
"обоснованную", "неизбежную", следующую из множества совершенно
объективных причин, от "папа за меня переживает, потому и бьет" до "мы
такой народ, с нами без твердой руки нельзя". Насильника воспринимает
как всемогущего, себя -- как абсолютно беспомощного.
Единственное,
что он сам может -- бесконечно вглядываться в лицо насильника, угадывает
его реакции, настроения, помыслы, как ребенок пьющего и бьющего отца по
первым шагам на лестнице угадывает, пьяный папа сегодня или не очень, и
если пьяный, то по злому типу или по расслабленному.
Единственная
мечта -- чтобы насильник понял, заметил твои чувства, "услышал" ( я про
это писала в связи со статьей Камиля Икрамова по "Мастеру и Маргарите",
и по-прежнему считаю, что Икрамов прав и понял главное в романе).
Есть только Старший брат, только Око Саурона, только насильник -- и ты, беспомощный и голый перед ним.
Это
все дико грустно, и Беттельгейм описывает подробно механизм введения
взрослых, в прежней жизни вполне самостоятельных и разумных людей в это
состояние. Кто не читал еще, очень рекомендую.
Но конкретно для
нас сейчас наиболее грустным является то обстоятельство, что картина
мира всегда устойчива. И нормальная картина мира довольно устойчива,
нужна очень сильная степень воздействия. чтобы ее покорежить. И
искаженная тоже, к сожалению. А может, и больше, потому что чтобы ее
изменить, надо не ломать, а строить, а оно всегда сложнее.
Именно в
результате устойчивости виктимность упорно воспроизводится в поколениях,
хотя период действительно запредельного, виктимообразующего насилия,
отделен от нас уже более чем полувеком. Но отрава никуда не делась. Нам
по-прежнему достаточно минимальных репрессий, чтобы с криком "это новый
37 год" в ужасе паковать чемоданы. Мы отзываемся тысячами перепостов и
комментов с содержанием "ах, ну почему наши дела так унылы" на любую
новость, а эхом идет "здесь ничего никогда", "здесь народ такой" и
"здесь всегда так было". Мы по прежнему уверены, что "у НИХ руки
длинные", "у НИХ все продумано и схвачено" и ни один волос не упадет с
головы без ИХ ведома. Мы обсуждаем ИХ свары и ИХ настроения, мотивы и
планы, искреннее считая, что нам важно это все понимать.
Даже большая
часть наших профессиональных борцов, жизнь посвятивших -- вроде бы --
борьбе за свободу, увлечена на самом деле только своими отношениями с
НИМИ. Как бы ИМ досадить, как бы ИМ показать, что не боишься. Вокруг
никого нет, все остальные -- лишь статисты в этой сцене диалога Героя с
Крабом Тираном.
Про
всякие "ОНИ нас услышат и поймут", "ОНИ сядут за стол переговоров",
"ОНИ разберутся, не может быть, чтобы сажали ни за что", даже писать
противно.
Ну, и сюда же вечное ожидание Идеального Лидера, которого
мы сначала рассмотрим со всем пристрастием под микроскопом: нет ли
изъяна, нет ли подвоха, а потом, так и быть, расслабимся и позволим себя
спасти. Очень желательно, чтобы в процессе спасения он умер, как
Сахаров, тогда можно будет его боготворить. А то если не умрет, опять же
надо будет как-то с ним отношения строить, а мы что, мы ж ничего, от
нас не зависит, как ОНИ там решат, так и будет, нам только остается
мечтать, что Новый Хозяин будет добрее -- ведь мы так его любили, так
верили.
Я что хочу сказать. Астрологи вон уверяют, что сейчас
какие-то офигительно подходящие дни, чтобы избавляться от искажений в
картине мира. Какой-то там тригон чего-то там. Давайте воспользуемся,
должен же быть толк от лженауки:)
Мы давно не в концлагере,
дорогие мои, это просто фантомные боли. Мы в обычном реальном мире, где
Царство Божие да, как-то еще не построено, и много всякого плохого, но и
на всемогущих насильников и беспомощных жертв он не делится, колючей
проволокой не обнесен и пулю за шаг в сторону никто не получит (за много
шагов -- да, но оно обычное дело в этом лучшем из миров).
Давайте хотя бы
начнем
осваиваться с той правдой, что НЕ ВАЖНО, чего кто наверху хочет и
планирует. Ну, то есть важно, но примерно как погода за окном, с точки
зрения вопроса, брать ли зонтик. Наше с вами будущее зависит не от того,
является ли Навальный проектом Кремля. Не от того, действует ли Собянин
по договоренности с Путиным или сам по себе. Не от того, чего хотят
сислибы и чего боятся силовики. Оно зависит ровно от того, что мы
позволим или не позволим Кремлю, Навальному, Собянину, сислибам,
силовикам, Госдепу, черту лысому. Что мы со своим будущим сделаем.
И
лучше бы нам всем перестать стоять, как зевакам, задрав голову вверх и
гадая: "чего это они задумали?", а заняться собой и друг другом. По
настоящему интересно сейчас только это: чего МЫ хотим? каковы НАШИ
планы, мотивы, страхи, ресурсы? Какие у НАС отношения с собой и друг
другом? Как НАМ стать не чьим-то проектом, а самими собой? Нет никого,
кроме нас (С)
Все, что на данный момент этому процессу
самоидентификации и сепарации от НИХ помогает -- хорошо. Все, что мешает
-- плохо. Ирония -- хорошо. Паника и уныние -- плохо. Избавление от
иллюзий -- хорошо. Слепое обожание (и слепая ненависть) -- плохо.
Горизонтальные связи -- любые -- хорошо. Разделенность -- плохо.
Реальный и трезвый учет плюсов и минусов -- хорошо. Логика "сделайте мне
красиво или пошли вон" -- плохо. Готовность рисковать, открываться и
договариваться -- хорошо. Вечная подозрительность и поиски подвоха --
плохо. Ставить цели и получать результаты -- хорошо. Ныть про "никогда
ничего" или грезить про "если бы все рыбы договорились" -- плохо. Ну, и
так далее.
Шарик белый -- шарик черный. Какие перевесят? Мы не знаем. Наше дело -- думать, что кладешь на весы